В последние десятилетия российское общество пережило целый ряд различных социальных реформ и катаклизмов. Cвершившимся фактом стал распад государства, в течение многих десятилетий определявшего морально - нравственные устои и ориентиры общества, прошел "парад суверенитетов", идеологический монизм сменился идейным плюрализмом. За это время страна пережила уже несколько этапов радикальных экономических реформ, повлекших за собой изменение всей социальной структуры российского общества. Все это, без сомнения, не могло не повлечь за собой перестройку системы социальной идентичности личности, поскольку еще Э.Эриксон, который ввел в научный оборот само понятие кризисов личностной идентичности, отмечал и подчеркивал их неразрывную связь с кризисами общественного развития. Индивидуальные кризисы и кризисы общества он рассматривал как особый поворотный пункт в развитии личности, когда создаются основания для создания элементов новой идентичности. Подтверждение этого положения мы можем наглядно наблюдать сегодня, в современных условиях российской действительности, когда налицо перестройка всей системы "ведущих" личностных идентичностей, значимое усиление одних и практически полное исчезновение других.
Кризисное общество порождает систему различного рода стрессоров, с которыми сталкивается сегодня практически каждый человек. Это может быть и потеря стабильного места работы, и ухудшение материального уровня жизни, и неразрешимые для многих людей жилищные проблемы. Как бы то ни было, но в период государственного социализма большинство граждан нашей страны чувствовали большую уверенность в себе и в завтрашнем дне. Могущественное государство обеспечивало относительную стабильность общества, было в состоянии защитить человека от многих превратностей жизни. С развитием кризиса человек, личность остается наедине с собой, один в бушующем мире социальных трансформаций. Это было неизбежно связано с потерей устоявшихся ценностей и идеалов как общественной, так и индивидуальной жизни, что с большой степенью вероятности влечет за собой потерю устойчивой социальной идентичности (Андреева, 1997).
В эпоху нестабильности человек теряет определенность собственной жизни, он перестает отождествлять себя с макросоциальной, государственной общностью, исчезает сложившееся ценностно-ориентационное единство с ней. А в случае, когда существующая принадлежность к общности перестает удовлетворять субъекта, он стремится либо покинуть группу, с которой себя отождествляет, либо сделать так, чтобы в его восприятии эта группа стала позитивно отличной от других (Агеев, 1990). При этом человек нуждается в самоидентификации, которая давала бы ему некоторые ориентиры социальной жизни. Недаром Э.Фромм (1990) включал идентификацию в число универсальных человеческих потребностей.
В этих условиях начинается поиск той социальной общности, которая позволила бы восстановить базовые ценностные основания, защитить от трудностей и превратностей жизни. Как и в других странах, переживающих эпоху острой социальной нестабильности, в России происходит обращение к микросоциальным основам функционирования общественной системы и такими группами становятся межпоколенные общности - семья и этнос, которые выступают в период кризиса как "аварийные группы поддержки" (Белинская, Стефаненко, 2000). При этом, если анализу трансформаций этнической идентичности в современной социальной психологии уделяется значительное внимание (И.И.Кауненко, Н.М.Лебедева, Г.У.Солдатова, Т.Г.Стефаненко и др), то семейная составляющая этого процесса остается практически незатронутой, хотя, как показывают имеющиеся результаты, данная сфера системы идентичностей претерпевает сегодня значительные изменения.
Как показали результаты проведенного нами исследования направления формирования социальной идентичности в различных возрастных выборках налицо значительное увеличение встречаемости именно семейных идентификаций. В частности, при ответе на вопрос "Кто Я" методики Куна-Макпартленда молодые респонденты (18-25 лет) наиболее часто указывают на групповые идентификации (64,4% ответов, средний иерархический ранг 1,72). В эту группу входят как идентификации с учебной и профессиональной группой ("Я-студент", "Я-учитель" и т.п.), так и абстрактные групповые идентификации ("Я-человек"). Второе место по частоте встречаемости и иерархии занимают семейные идентификации ("Я-мать (отец)", "Я-сестра (брат)" и т.п.) - 58,2 % ответов, средний иерархический ранг 2,23. Третье место по частоте встречаемости здесь занимает отождествление себя как поклонника какого-либо музыканта, артиста, культурного жанра. Интересно, что в данной возрастной выборке достаточно редко встречаются так называемые "государственные" идентификации ("Я-русский", "Я - россиянин) - 30,3% ответов, средний иерархический ранг 7,76. Т.о. молодежь предпочитает описывать себя через субкультурные факторы, предпочтение музыкальных направлений, кумиров, материально - вещественных символов, а также через принадлежность к своей семейной структуре. Аналогичные результаты были получены и в ряде других исследований, в частности при проведении социологического опроса студентов РГГУ (1998 г.)*. Так 69% студентов предпочли групповую идентификацию "Я-Студент", 48% - абстрактную общность "Я-человек", 43% - отождествляли себя через семейную структуру, 33% отмечали свою будущую принадлежность к профессиональной группе. Обнаруженная в исследованиях система формирования социальной идентичности молодежи обнаруживает и подтверждает наличие уже не раз обозначенной в литературе проблемы - проблемы формирования у современной российской молодежи позиции гражданина своей страны, гражданского участия, которая, на наш взгляд заслуживает специального рассмотрения и анализа.
Испытуемые среднего возраста (26-40 лет) более склонны причислять себя к профессиональной группе, второе место, так же как и в молодежной выборке занимают семейные идентификации. Этническая принадлежность в данной выборке обозначается 45,5% испытуемых и занимает по частоте встречаемости третье место. Наиболее часто подобные идентификации встречаются в старшей возрастной выборке (40-55 лет), семейные идентификации по частоте встречаемости занимают здесь 3 место. По всей видимости, эта тенденция связана с сформировавшимся ранее стереотипом причисления себя к макросоциальной общности, ведь еще 15-20 лет назад более 80% населения в качестве ведущей идентификации отмечали "Я-гражданин Советского Союза". Достаточно низкий иерархический ранг данного типа идентификаций в других возрастных выборках можно объяснить проживанием испытуемых в моноэтнической среде (все респонденты были жителями г.Ярославля) и отсутствием внешних предпосылок для подчеркивания своей национальной принадлежности.
Т.о. результаты проведенного нами исследования демонстрируют значительную представленность семейных идентификаций во всех возрастных выборках, что позволяет нам определить их как одно из ведущих оснований формирования системы социальной идентичности личности в целом. На этом основании можно предположить, что именно семья становится той, наиболее близкой личности общностью, в которой человек получает психологическую поддержку и признание, в которой он может чувствовать себя уверенно и безопасно. Семья олицетворяет собой значимый источник эмоциональной опоры для ее членов, именно она дает человеку основание для формирования новой идентичности, устойчивых оснований своей социальной жизни. В связи с этим, на сегодняшний день с особой актуальностью встает проблема исследования механизмов формирования семейной идентичности и, прежде всего, ее ценностных оснований, лежащих в основе отождествления себя с данной социальной группой.